Тверская деревня

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ   

                                                БЫЛА ВОЙНА

В далеком , 1939 году, осенью, в семье Невского Серафима Викторовича  на свет появился мальчик и назвали его Игорем. Это был я. Мне исполнилось только  полтора года, когда фашисты напали на Советский Союз  и началась Великая Отечественная война. Осенью отца забрали в армию, а меня и сестренку Викторию, она старше меня на 4 года, мама увезла в село Мохнецы, которое находится в Рамешковском районе Тверской области.

На фото я и моя сестра. Снимок сделан перед войной.

Село Мохнецы – родина моего отца и деда Невских. В фамильном доме Невских проживали две родные сестры отца: учительница Антонина Викторовна , неработающая, больная Александра Викторовна и моя двоюродная сестра Фаина, а так же домохозяйка Олимпиада Федоровна Сорокина, которая жила в этом доме с детства и была, как родная. Все звали ее Липа, Липочка и она даже обижалась если кто – то, из  своих, называл ее по имени отчеству. Она была замечательным, душевным человеком, ко всем моим родным относилась с искренней любовью. Вообще все в этом доме были добрыми, хорошими, хлебосольными людьми. В этом добром доме мы и прожили почти всю войну. Немцы туда не дошли, но были близко, где — то в районе  г. Лихославля.  Вся семья готовилась к эвакуации, хотели бежать, если немцы подойдут ближе. Помню, как порубили почти всех кур, чтобы не оставлять их врагу. Время было ,  конечно, тяжелое, голодное.

В октябре 41 года мне исполнилось только 2 года  и я  был еще слишком мал, чтобы помнить много. Поэтому мои личные воспоминания о том периоде эпизодические. Помню двух офицеров, мужчину и женщину, видимо из контрразведки, которые остановились на ночлег в нашем доме. Ко мне они отнеслись очень ласково, дали мне попробовать чашечку какао из термоса. Это было просто необъяснимо восхитительно. В то голодное время ничего подобного мне пробовать не приходилось. Я, конечно, просил добавки, но в термосе уже больше ничего не осталось. Вместо этого мне дали подержать пистолет и даже нажать на курок. Обойма, разумеется, была вынута. Я это видел, но действий, разумеется, не понимал. Потом, наверное чтобы от меня избавиться, офицер направил пистолет в сторону окна в зале и щелкнул курком. Сказал мне : Иди ищи пулю в окне. Я пулю искал долго, но не нашел.

В то время в небе над селом стали появляться немецкие самолеты. Я их видел неоднократно и даже научился различать звук моторов, который отличался  от  наших.  В  начале войны село находилось в прифронтовой зоне и в доме часто останавливались и ночевали солдаты. Спать их определяли просто на полу в зале, подстилая старые одеяла или пальтушки, чтобы им было  помягче, чем просто на шинелях. Зало это самая большая комната и там, на полу, могло разместиться человек десять. А я по солдатам ползал и они, с удовольствием, со мной играли.

Помню, как все ждали почту, солдатские письма – треугольнички.

На фото солдатское письмо.

Письма от живых приносили радость, но иногда приходили похоронки и тогда по погибшим устраивали поминки. На них собирались всем селом. На стол, люди выкладывали все запасы, все, что было в доме, и там можно было сытно поесть. Время было голодное, а  я, по своему малолетству, многого не понимал, поэтому спрашивал у матери: когда еще пойдем на поминки. Еда, в те времена, была скудная. Все влачили полуголодное состояние. Самыми лучшими конфетами была, запеченная в печке, сахарная свекла. Вкусной казалась и  дуранда. Ныне, большинство людей,  даже слова такого не знают. А это был жмых, отходы при производстве подсолнечного масла. Дурандой кормили скотину, а нам голодным было очень вкусно и главное было, чем набить желудок. Но и дуранда  была редкостью. Картошку, которая практически была в каждом доме, тоже экономили. Очистки никогда не выбрасывали, а скармливали скотине. Иногда картофельные очистки сушили, размалывали и пекли лепешки. И, представьте, тогда они мне казались очень вкусными. Интересно бы посмотреть, кто бы сейчас стал, это все есть? На селе в каждом доме был огород и скотина. Это помогало людям выжить. А у нас была еще и небольшая пасека. Правда, свой мед к нам на стол почти не попадал. Его меняли на соль, сахар, чай, спички и другой необходимый дефицит. Электричества в то время в деревнях еще не было  и вечером зажигали керосиновые лампы или свечи. И керосин и свечи тоже были в дефиците.

Однажды к нам в гости приехал мой двоюродный брат Анатолий. Он жил со своими родителями в селе Залазино , это от нас в 10 км. Толя уже ходил в восьмой класс школы, где хорошо учился и знал из курсов физики и химии, как самому изготовить спички или сделать свечку. Спички он сделал, но как я не видел, а вот свечку отливал на моих глазах. Он сделал картонный цилиндр по диаметру будущей свечки, фитиль из скрученных ниток закрепил на кусочке картона и продел фитиль через цилиндр. Донышко закрылось снизу картонкой фитиля. Эту конструкцию он опустил в холодную воду и залил расплавленным воском. Благо воск в доме был от пчел. Мне это было очень интересно, а свечка, разумеется, стала подспорьем в хозяйстве.

Не могу вспомнить в какие игрушки я тогда играл, но зимой я увидел у солдат лыжи и мне тоже захотелось ходить  по снегу, не проваливаясь. Мама попросила кузнеца дядю Ваню сделать для меня маленькие лыжи. Лыжи получились примитивные, тяжелые, концы загнуты слабо, но я их сразу решил опробовать. Надев лыжи на валенки, пошел по саду, по кругу. Лыжи скользили плохо, проваливались в снег, однако круг по саду я сделал. Усталый  и потный, вернулся к крыльцу, но довольный, что сумел пройтись на лыжах.

Этой зимой было еще одно памятное событие. Неожиданно в доме появился мой отец. Его часть находилась неподалеку и он отпросился на несколько часов, что бы повидать семью. Мы все, конечно, были очень рады этому и даже успели разучить новую песню «Вечер на рейде», которую привез с фронта отец.

В памяти остался момент: Как — будто я проснулся. Лежу на тряской телеге и вижу синее небо, а меня куда — то везут. Наверно я застонал, и ко мне склонилась мама. Она очень обрадовалась, что я открыл глаза. Оказалось, что я сильно болел дизентерией, и меня в бессознательном состоянии мама повезла за 6 километров в село Пальцево к доктору. И по дороге я не проснулся, а очнулся. Это было начало выздоровления. Мама моя была медсестрой и, как потом сказал доктор, делала все правильно и сумела меня выходить. Так, я фактически родился второй раз. И эта тряская телега и это голубое небо в моей памяти остались навсегда.

Пока мы были в эвакуации в Мохнецах, моя мама работала заведующей фельдшерским пунктом в деревне Боброво, которая находится на расстоянии 2,5 км. от нашего села, но на другой стороне реки Медведицы. На работу мама ходила пешком. Река не глубокая и перейти ее не составляет труда, а в Боброве еще была плотина с мельницей. Однако в период водополья шлюзы плотины открывали  и перейти реку было почти невозможно. Однажды, в такой период, мама шла на работу и увидела, что шлюзы открыты, а вода течет сверху льда. Что делать? Времена были очень строгие. Неявка на работу строго наказывалась. И она пошла по льду. Вода доходила ей почти до горла, сильное течение тащило вниз. Мама рассказывала, что не помнит, как ей удалось выбраться на берег и добраться до места работы. Каким то чудом она не заболела.

Мама, в свое время закончила Московский медицинский техникум и была хорошим , грамотным специалистом.  Ее любили жители и ценили вышестоящие руководители. Вот один из документов того времени:

Прожили мы в Мохнецах до зимы 43 года, когда мама решила, что нам пора возвращаться в город. Везли нас на санях, запряженных лошадкой. Сани были набиты пахнущим сеном, а нас завернули в огромные тулупы так, что, несмотря на зиму, ехать было не холодно, но долго. Зимой на Тверь, а тогда она называлась город Калинин, была  санная дорога, которая шла напрямую через болота и озера. Это расстояние, примерно 50 км.,  ехали долго, целый день с остановками. Лошади надо было отдохнуть да и нам попить чаю  в какой то придорожной харчевне.

Так мы расстались с добрым, можно сказать, родным домом Невских, с родными тетками, приютившими нас в трудные годы войны. Конечно, потом, в этот дом я приезжал много раз, жил там летом на каникулах, привозил друзей и товарищей. Всем там всегда были рады  и я чувствую к этому дому, к жившим там людям, огромную благодарность. Доброта, хлебосольность и гостеприимство это характерная черта всех Невских.