Тверская деревня

Судя по тому, как «окапываются» хлынувшие в деревни дачники, процесс «возврата» на землю и «укоренение» на ней происходит серьезно, глубоко и надолго. Но сначала по поводу кавычек. «Окапывание» это скорее благоустройство. В него входят: воздвижение заборов, рытье водосточных канав вокруг усадеб, колодцев внутри них, канализационных коллекторов и прочие земляные работы. Корень всех этих дел – копание и перекопка земли, отсюда и «окапывание». Это примерно как в войну солдатам в окопе необходимо окопаться. Правда у дачников «враги» разве что соседи… От них, наверное, и возводится в основном металлопрофиль. На это новое явление местные деревенские люди замечают: «вот чудаки, когда их за забором грабить или убивать будут, мы ничего не увидим и им ничем не поможем»… Оно и верно: за металлопрофилем воров не увидишь.

Это вам не прясло и не штакетник, сквозь которые не то, что кошку, а и крысу, бегущую к дому, видно, не говоря уже о воре  или ворах, или зрение ослабевшего от болезни или опьянении соседа. В деревне видеть соседа и знать о нем всё – жизненная необходимость. Это не столь важно для «войны» с ним, сколько для мира, дружбы, взаимопомощи и взаимовыручки.

А как дружить с соседом за металлопрофилем? Ему ни «здрасьте» не сказать, ни словом с ним не перекинуться, ни новость не передать, ни об опасности не уведомить. Калитка такого соседа обычно на замке… Вот вам и первая причина для отчуждения приезжих дачников от местных деревенских людей.

Насчет «возврата» на землю нужно отметить, что его по сути и нет, так как дачник живет на земле только в летнее время, т.е. он на нее периодически наезжает. Временно потребляет дары земли и спокойно, рачительно вывозит эти дары в города постоянного проживания. Как показывает опыт и всё тот же знаковый металлопрофиль, дачнику глубоко безразлична окружающая деревенская жизнь. Он на своей усадьбе автономен, укрыт, защищен комфортом и удобствами. Зачем ему понимать коренных жителей? Металлопрофиль на усадьбе соответствует «огораживанию» в его сознании от каких-то неведомых ему и даже неприятных, а то и опасных аборигенов.

Какой же этот «возврат» на землю? Это скорее припадание к кормушке: ягодкам, грибкам, овощам с грядок…

Подавляющее большинство дачников к земле провинции равнодушно. Взять от нее – да, отдать – простите, извините и т.д.

Теперь насчет «укоренения». Наследующие дома местных жителей потомки, действительно, укоренены. А дачники, к примеру, из Москвы и С-Петербурга, корней в деревне как не имели, так и…

Но вот здесь следует призадуматься, спросить: зачем они так старательно, основательно, затратно окапываются в деревнях? То ли опасность какую чуют, грозящую им в городах, то ли за здоровьем ездят хотя бы летом, то ли экологически чистую продукцию хотят потреблять в своем питании, то ли просто экономить на огородах, ягодах и грибах?

Скорей всего, всё вместе и стало важным, необходимым и актуальным для нами проживаемого времени. А может быть  и глубже: устал городской человек от грохота, грязи, болезней городов, невыносимо напряженной жизни в них, неестественности, а искусственности буквально во всем: пище, воздухе, движении, городском ландшафте. Похоже, опротивела ему городская, суетная жизнь в клетках квартир, в туннелях городских улиц, в транспортных потоках.

Вот и потянулись транспортные потоки в безлюдные провинции, где нет пробок, но где плохие дороги…

Вид деревень с появлением дачников заметно меняется. Кособокие дома ставятся на новый фундамент, обшиваются вагонкой или сайдингом, меняются на пластиковые окна. Усадьбы часто разрабатываются под газоны с каменными горками, цветочными клумбами и рабатками, теремками кухонь, туалетов, бань. Редко, но появляются посреди деревень кирпичные 2-3-х этажные терема. Смотрятся они в деревнях довольно нелепо.

Попутно с благоустройством деревень вокруг них появляются свалки из древесного мусора, старой деревенской мебели и утвари. Особенно огорчают выброшенные на свалки книги, фотографии, старые газеты, письма. Среди них нередки дореволюционная и советская классика, предметы крестьянского рукоделия и одежды, плетенья из бересты и корней. С этих свалок изъяты многие экспонаты местного музея крестьянского быта в селе Никольское.

Заметно меняется внутренняя жизнь деревень. Тишина все чаще уступает место грохочущей музыке из динамиков машин. В летнее время запахи паленого мяса шашлыков перебивают запахи трав или дыма топящихся бань. В моде у дачников мангалы и костры, что крайне волнуют местных жителей возможностью пожара. Таковые уже случались с подачи дачников. Так в 90-е годы практически за 15-20 минут выгорела старая деревня Слободиха. Пожар начался с дома дачников. Больших усилий требует необходимость убедить дачников не сжигать на усадьбе по весне сухую траву, не устраивать вблизи заборов соседей туалеты и канализационные ямы, не спускать в речки фекальные воды, не увеличивать площади помоек.

Все перечисленные новации вместе с естественной убылью местного деревенского населения понуждают восклицать: прощайте, простецы, прощай русская деревня! Некогда Россия по слову историка Соловьева стояла на трех китах: деревня, дворянская усадьба, монастырь. На чем она будет стоять после уничтожения в 20 веке – трех китов представить весьма затруднительно.