Тверская деревня

Великим постом, в воскресенье 14 апреля в Богоявленском храме, в селе Никольское, на литургии кроме 4-х певчих на клиросе, из прихожан было 2 человека (взрослый и девочка-подросток). Прямо скажем, негусто! В числе многих святых в этот день отмечалась память преподобной Марии Египетской. Обычно, никольских или рамешковских прихожанок зимой бывает 7 – 10 и чуть более душ. И, тем не менее, священник отец Фаддей с амвона обращался, лицом к пустующему храму: «Братья и сестры!»,- не видя ни одного брата…

Не знаю, видит ли он духовными очами некогда многочисленных братьев и сестёр Никольской округи, стоящих плотной толпой в летнем храме… не знаю. Но, на этой службе я почувствовала себя именно в плотной толпе душ усопших братьев и сестёр Богоявленского храма. Как прежде, стояли они плечом к плечу, но только в виде бестелесных, прозрачных фигур разного роста и разного размера.

Конечно, это были видения мысленные, видения воображаемые. Вызваны они были желанием быть на литургии вместе с ними: с теми, кто лежит в могилах рядом с церковью и неподалёку от неё – на сельском кладбище. Ведь именно на литургии усопшие поминаются, за их души из просфор вынимаются частицы; за прощение их грехов молятся и священник, и прихожане. Подумалось: отчего бы и не быть душам усопших поминаемых на литургии в родном храме, где они некогда были крещены, венчаны, по смерти – отпеты…

Да, конечно, они у Господа в разных небесных обителях пребывают. А, вдруг, дозволяется им во время поминовения их имён на литургии в своём родном храме пребывать? Вдруг!

Тогда, пустой храм вовсе и не пустой, а полнится душами своих прежних прихожан, и посему наш батюшка отец Фаддей и обращается к ним как к живым: «Братья и сестры!».

Ведь явно слышали никольские прихожане, стоя у церкви Успения Пресвятой Богородицы в Мохнецах во время литургии, ангельское пение! Это был хор женских голосов крестьянок-селянок, деревенских певчих. Кончилась литургия, и ангельское пение прекратилось… Нас было несколько женщин, и не могли мы все разом ослышаться. Пение хора явственно шло со стороны Успенского храма. На клиросе была одна певчая. Да и не единичен этот случай. Слышали ангельское пение и жители округи у Богоявленского храма в Никольском и у храма в Буйлово, в Алёшинской стороне, когда в них и богослужений не было.

Из окружающего нас параллельного мира, видимо, являются к нам души усопших в наши сны, и при наших молитвах о них, и в виде незримой, но ощутимой помощи от усопших близких, родных и друзей, при обращении к ним в экстремальных ситуациях, будь то беда, скорбь, несчастье. Верующим православным людям это ведомо. А неверующие называют эти явления галлюцинациями.

Но, вернёмся в видимо пустой храм на литургию 14 апреля. На клиросе четверо певчих, в алтаре священник с алтарником, в летней церкви один взрослый – автор этого сюжета. Ему много известно о некоторых прихожанах храма, которые ныне пребывают на Том свете, но души которых, возможно, могут участвовать в богослужении дня.

Вернёмся мыслями в прошлое, а в настоящем помянем бывшего сторожа Богоявленской церкви Василия Гаврилова из деревни Сырково. Высокий, статный, с окладистой бородой, светлорусый, сероглазый, запомнился он жителям села тем, что спас от нищенства в годы раскулачивания семью Михаила Макарова. Его жена Анна Ивановна Макарова осталась после ареста и ссылки мужа Михаила с 7-ю детьми, беременная 8-м ребенком. Её с детьми выселили из дома в сарай. Василий Гаврилов сам пришёл к ней, предложил помощь. Сельчане собрали денег на небольшой дом, и Василий взял на себя труды кормильца осиротевшей семьи. Всех детей подняли они, как говорится, «на крыло», с Анной Ивановной всех обучили профессиям. Покоятся оба воспитателя ныне на сельском кладбище, неподалёку от Богоявленской церкви. Там на памятнике у Анны Ивановны очень волевое лицо, с застывшим в глазах горем, и вместе с тем, с твёрдым взглядом, уверенного в себе человека. Она отказалась от пенсии со стороны государства, загубившего её мужа Михаила Макарова, который погиб в шахте в Пермской области. Отказалась получать подачку от врага своей семьи, говорила: «Дети прокормят». Слепая от горя, дождалась она с войны своих сыновей и считала себя «самой счастливой женщиной на свете».

Та же участь (арест и заключение) постигла Василия Макарова, брата, погибшего в шахте, Михаила Макарова. Однако, он вернулся живой, но в Никольское не пожелал возвращаться. На лихие времена раскулачивания реагировал так: «Такое время подошло, терпеть надо».

Его сын Иван не только терпел врагов своего отца, но поступал с ними по-христиански. Во время работ в колхозе, во время покоса, бедняку босоногому из комитета бедноты, который участвовал в раскулачивании, свои сапоги отдал, пожалев его. Более того, лишенный в колхозе своего покоса, помогал другим колхозникам в горячую пору сенокосной страды траву косить. Говорил: «Пойду, помогу первому встречному». Им и оказался босоногий бедняк. Ему-то он не только помог покосить, но ещё и обул его в свои сапоги. Тот в недоумении спрашивает: «Да как же ты, да за что мне, я ведь вас…». А Иван ему: «Да ладно там, чего уж, бери мои сапоги, у меня другие есть». Иван погиб в Великую Отечественную 1941-1945 годов.

Дочь Василия Макарова, Екатерина Васильевна, всю свою долгую жизнь помнила благодетеля своей, до нитки обобранной семьи, некоего дядю Акакия. Он не дал умереть семье с голоду, когда её кормильца отправили в лагерь. Дядя Акакий давал им свою муку, говоря: «Мне одному своей муки много…, не горюйте, всем хватит…».

Даже из этих примеров видно, каких людей воспитывал священник Богоявленской церкви, отец Николай Рождественский, смертью заплативший за верность своему сану в 1937 году (расстрелян НКВД).

Предпочёл смерть отказу от священства и другой батюшка, отец Василий Лебедев, родом из села Никольское, в юности - прихожанин Богоявленской церкви этого села (расстрелян НКВД).

Вот какие православные люди стояли в молящейся толпе на литургиях в Богоявленском храме.

Тысячной толпы в нём более нет. Единицы из неё доживают свой век в деревнях Никольской округи, перевалив за 90-летний рубеж своей жизни. Храм ныне практически пустой. В нём живых – единицы.

Но ведь у Бога все живы, Он Бог живых и мертвых. Посему, когда отец Фаддей обращается с амвона в видимо пустующий храм с возгласом: «Братья и сестры!», значит ли это, что он, действительно, пуст, стоит без братьев и сестёр, чьи имена на литургии в нём поминаются? Нет! Он невидимо полон душами усопших православных христиан, что некогда молились в нём. И это Великим постом, 14 апреля, в Богоявленском храме было ощутимо прочувствовано в мысленных видениях. Одиночества не было, а плечом к плечу, рядом с тобой стояли прихожане минувшего времени. Их фигуры были бестелесны, но отчётливо различимы и раздельны по форме, размерам и росту.