Тверская деревня

Пьющих (более или менее основательно) людей в сельской глубинке в 80-90 г. г. 20 века наблюдалось две категории. Одна из них, самая броская по поведению и характерам была пришлой, высланной за какие-то «геройства» из городов после тюрем, либо как их называли — «химики»; отбывавшие как наказание трудовую повинность в совхозах (101-й км). Внешне они отличались сразу по подбитым глазам, опухшим лицам, плохой одежде, крикливой матершине, развязности движений. Их униформа — телогрейка и резиновые сапоги, выпачканные в навозе, либо стандартная куртка из хлопчато-бумажной ткани (х/б). Лица у них были часто довольно мужественные и свирепые, и вид они имели несколько боевой, как бы говорящий: «плевал я здесь на всех вас». Этот контингент из пролетариев в знаменитый период застоя добывал стране, занимаясь скотоводством, мясо и молоко. Всеми любимая тогдашняя колбаса «Любительская» и «Докторская» по 2 р. 20 коп — поставлялась к домашнему столу их трудами.

Это была одна сторона явления «101-го км.» в сёлах и деревнях. Другая сторона данного явления заключалась в дурных примерах для местного населения — развязное, разгульное, развратное поведение почти постоянно пьяных людей   во многих сферах деревенской жизни. Дурные примеры, как известно, заразительнее положительных, так как следуя первым надо всего лишь без особых усилий катиться вниз, а для следования вторым (то есть положительным примерам), надо прилагать много усилий и труда.

Подрастающее деревенское поколение брало пример именно с пришлых городских «героев». Из этого поколения вышли впоследствии алкоголики второй категории из местных крестьян.

Они по сравнению с первыми отрицательными образцами были более скромные, ничем к себе внимание не привлекающие, без следов побоев на лицах, тоже плохо одетые, тоже в неизменных резиновых сапогах. Они не были крикливы и выглядели скорее застенчиво, будто стесняясь своей слабости к винопитию. Все они, в основном, были земледельцы — работники на полях. Им страна была обязана хлебом, крупами и овощами. Большинство

из них работало по наряду, т.е. куда пошлют. Частенько из совхозов их гнали и они промышляли работой у старух по деревням: чистили трубы, ремонтировали заборы, кололи дрова, чистили колодцы, причём за ничтожную цену, иногда за тарелку супа или стопку. Все были обычно холосты, не ухожены и не сыты. Ну, о том, что «были», означает, что ныне их нет. Вот об этих братьях — алкоголиках остались хорошие воспоминания. Они как-то умели пить, не упиваясь, а будучи навеселе, как-то приспособились дозированно подзаряжаться и всё-таки подолгу и хорошо работать. Позднее появилась 3-я «перестроечная» категория. В неё входят алкоголики — дети бывших совхозных рабочих из местных крестьян. Основной причиной неумеренного потребления или спиртных напитков считается безработица, постигшая сёла в результате «перестройки». Порча нравов молодых парней достигла того, что они уже и не хотят работать, тунеядствуя на пенсиях родителей. Они вовлекают в пьянство как норму жизни уже и подростков. Таких на округу в 500 человек — около 40, т.е. 8%.

Как видим, алкогольные беды деревни имеют скорее привнесенный, социальный характер. Основная подавляющая масса деревенского населения (умеренно потребляющая или трезвая) на первом месте в своей жизни ставит труд, и благодаря этому труду деревни и сёла, пусть и потрёпанные революциями, реформами и войнами и всё же стоят. Выстаивают они именно на деревенских тружениках, на морально здоровой части сельского населения. Роль дачников в этом выстаивании немаловажна: дачники дают работу и заработки местным умельцам и мастерам. Дачники вновь отстраивают деревни и сёла, восстанавливают сельские храмы, украшают деревни, летом увеличивают в церкви приход, остаются жить и зимой (48 семей).

Поводом к написанию этой страницы деревенской жизни является чувство благодарности к людям, помогавшим немощным старикам деревни. Да, они были больны алкоголизмом и тем не менее они работали, по мере сил помогали более физически слабым одиноким старикам выживать и даже радоваться жизни.

Родные братья Зуевы: Саша и Коля.

Да, любили выпить, но работники по домам были безотказные, пообещают — сделают, не проканителятся. Слово — дело. Саша был крепкого сложения, рус, голубоглаз, коренаст, быстр в мыслях и движениях, остроумен, ловок. Кроме любви к расслабительным и весёлым напиткам имел слабость к чужому имуществу, но по мелочам. Ну, неравнодушен был к тому, что плохо лежит. Так, не клади, не вводи в соблазны золотого работника по хозяйству. Работая у нас, под палящим солнцем,  на страшной жаре он за небольшое, с учетом значительного объема работы, время,  покрыл крышу рубероидом.

Интересно было говорить с Сашей: он имел живой ум. Хорошо, складно говорил, быстро соображал, быстро понимал суть какой-либо проблемы. Парень был на загляденье приятный. Будь он в хороших женских руках, славный бы из него супруг и отец получился.

Погиб Саша нелепо, чуть ли ни в своём погребе насмерть расшибся… А может и столкнули…

Брат его Коля был долговяз, флегматичен, тоже рус и голубоглаз, не такой крепко скроенный как Саша и довольно вялый в движениях. Говорил он мало, был застенчив и стыдлив. Если Саша был ухарь, то Коля краснел как девка. Отменно в помощи был безотказен. Да и как иначе, кормился работой у старух. В то время как Саша слыл говоруном, Коля — молчуном и тихоней. Погиб он, как и Саша молодым всё-таки от алкоголя. Будь Николай женат, жил бы до старости.

Совсем юным ушёл от нас безотказный работник Андрей Гугузин. Он любил читать книжки, мог порассуждать и был по-своему деликатен, чуток, вежлив, внимателен к людям. Если Саша и Коля больше походили на деревенских парней своей статью, то Андрей из-за своих очков и довольно выразительного тонкого профиля и носа с горбинкой больше походил на городского парня, интеллигента. Добрый, мягкий, слабохарактерный Андрей не мог отказать друзьям — собутыльникам в своём большом доме, где он жил один. Дружки и сгубили бедолагу в его доме неумеренными возлияниями. Андрей тоже был холост, подтверждая истину: плохо человеку быть одному. Очень занимательной личностью был и хороший работник по хозяйству Василий Николаевич Ефремов. Он был книгочеем, деревенским грамотеем и интеллигентом в сельском варианте, больше был похож на учителя, бухгалтера и нисколько — на рабочего. Он был высок, худощав, по характеру тих, приветлив, очень скромен. Руки у него были не как у деревенских: обычно сильные, узловатые, мозолистые, а какие-то слабые, не натруженные. Василий Николаевич поставил нам штакетный заборчик, впрочем, не очень профессионально. Делал он просимые работы не очень быстро и не слишком профессионально, правда и за ничтожную плату — тарелку супа и стопку.

Василий Николаевич очень хотел прочитать Библию; он был интересно думающим человеком, по-своему даже философом и тоже несемейным, одиноким; жил в своём прокопчённом доме с дымящей печкой.

Все упомянутые братья, несмотря на свои слабости, обладали при своей застенчивости и скромности ярко выраженным чувством собственного достоинства. Они не страдали какими-либо комплексами, не чувствовали ущербности своего положения, никогда при своей бедности и даже нищете не позволяли себе унизиться до попрошайничества. Они знали себе как работники пусть малую подчас, но цену, всегда учитывая материальные возможности нанимателя их на работу. За это их любили, уважали, и когда их не стало — очень жалели.

Конечно, алкоголизм — болезнь страшная, опасная, заразительная. И больше ей подвержены всё-таки люди несемейные, лишённые в жизни любви и заботы, либо материнской, либо отцовской, либо супружеской. А ещё несомненно, что эта болезнь социальная от неблагоприятных условий жизни как в духовном, так в душевном, да и материальном плане. А уж кто-кто, а деревня этими неблагоприятностями перегружена сверх меры. Только терпением и трудом русского человека она на удивление стоит.