Тверская деревня

Их оставил в своем романе «Князь мира» поэт и писатель Сергей Антонович Клычков, родившийся в 1889 году 30 июня на Тверской земле в небольшой деревушке Дубровки в Талдомской глубинке. Ниже приводим отрывки из романа — картины старой тверской деревни (начало ХХ века).

Михайла по прозвищу Святой.

Святой, конечное дело, не святой, потому что у нас, в мужицком быту, святой только с иконы святой -  святость тайное дело, но мужик и в самом деле ничего, если то смекнуть, что и все-то, мужики, как в поле трава: издали так же сливаются они перед глазами, хотя каждая травинка и пахнет по-своему и на свой голос шумит!

Мужик и мужик, каких в старое время было хотя и не много, но и не мало: с бороды козел, со нраву – ни добр, ни зол, со слов вроде  как угодник, или угоднику сродник, всё по обету да по старинке, насчет хмелинки ни в рот ногой, тишины беспримерной, первый за шапку при встрече, первый при расставании, не человеку бо кланяешься, а ангелу, стоящему у него за плечами (о том, что вместо ангела мог стоять тоже черт, Михайла даже страшился подумать!), оттого-то тихий с лика, тихий с поступи – и глаза такие бездомные, все в мелких морщинках, хоронящих каждому робкую улыбку, застрявшую в бороде хилым, убогим цветком…, говорит с тобой, а сам упрется куда-то под бегучее облако вдаль и словно в дали всё разглядывает кого-то и ждет между простых и незначащих слов сказать вдруг некое тайное слово – встренешь такого где-нибудь по дороге, непременно сочтешь за ходока по святыне, потому что и в руках сукастая повыше головы, на конце с загогулиной палка, с какими только странники ходят, и глаза каждого обернуться заставят: то ли заплаканы они, толи надул в них ветер, и с ветром упали в тайную глубину бескрайные полевые просторы, о которых издревле тоскует мужичья душа?

______________

Мужика, по необразованию его, как хочешь можно сфасонить, мужик, как лапоть: по любой колодке в одном виде выходит!

Думается только, если принять в соображенье труд, сколь мужик на родной земле перекорежил и переворочал горбом, не совсем тут в хитрости дело или в каком ином мужичьем зароке: труд мужичий, воистину правда, бездоходный, глупый, тяжелый, похож на столоверскую обедню, за которой по пятам ходит вечерня, немного вздохнешь – за заутреню надо идти, — беспередышный труд, потливый, мотливый, намотаешься за день, и за короткий сон такой пригрезится рай!

______________

Надо также то только подумать, прежде чем осудить мужика, кто над ним спокон века не казнился, кто не мудровал над его дурной головой?..

И барин, и татарин, все посидели – благо широкая у мужика спина!

Взбиты вихры у него на затылке от этих поседок, а голова ведь тоже не мякиной набита, если по правде сказать, так в ней ни одной дырки не сыщешь, сметливая на и упорная и похожа на старинный добротный замок с хитрым и замысловатым отпором, а осторожка его вечная и боязность перед всем и перед всяким от вековечной маеты и лихоты: иной, глядишь, не мужик, а картина, и хмельного много не потребляет, и сила – медведю завидно, а как случиться с базара проезжать под осень по темному лесу, когда ветер звонит, раскачивая голые сучья, словно пьяный звонарь веревки на колокольне, — так сразу сделается размазня размазней, от страху даже за ухо натычет крестов!

___________________

Первый выгон скотины на Егорья.

Прогнали бабы коров, провели мужики лошадей под уздцы, чтобы не устраивать в выгоне давки, молебен поп Федот отслужил, обнесли стадо иконой, обмахали по ветру четверговой вербой и пасхальной водой потом окропили следы: коровьи жирные и широкие, лошадиные аккуратные, в которых уже курице напиться проступила вода, выжатая тяжкой поступью деревенских пахарей, овечьи, словно ребятишками ради забавы натыканные палочкой по обеим сторонам дороги, и неровные, детские, лезущие друг на дружку, неосознанные следки телят этого года.

_____________________

Мирщинка.

Мужики, спустивши лошадей, уселись на мирщинку на бревна, изредка только покашивая на скотину.

Пастух Нил без картуза, с кнутом, перекинутым с плеча на плечо, в холщовой новой рубахе по самые колена, засел в середку к мужикам, сегодня он не гость и не хозяин, а гораздо больше того и другого: мирщинка у него под ногами!

Мужики по очереди проходят к нему  наполняют синий с красной каемкой стаканчик, из которого сколько лет пьет мирщинка, — стоит этот стакашек у Семена Родионыча в посудном шкапу за хрустальным стеклом, и зря его, этот стакашек, мужики не тревожат! – подходят по череду к Нилу, и, кланяясь ему, отпивает всякий свою меру, а Нил с каждым христосуется и после трех звонких поцелуев закидывает далеко голову и опрокидывает, не задерживая водки в зубах, прямиком:

-Важна!

… Потом долго нюхает свежую корку, раздувая широкие ноздри, откуда торчит седая щетина и бисерится на солнце проступавший над мирщинкою пот.

___________________

Мир и сироты.

Трудно, тяжело было в миру, а все же соблюдали обычай: убогих и сирот всегда приючали, потому что считалось, что убогий человек или сирота оставался в наказание миру за какой-нибудь общий незамолёный, а может и незамолимый грех всех пред всеми, а потому и нужно платиться.

Нужда, недохваток, а как появится лишний рот за столом, так мимо него сама уж ложка проходит… своих детишек почитай, в каждом дому рассовать углов не хватает, и хоть действительно не страсть сколько надо одному крикуну, ну, а все же!…

Осудить, братцы мои, не приходится… как же тут на осуждение повернется язык, своих растили не лучше, разве только гребешком лишний раз причешут да в праздник по головке погладят, а то ведь тоже на то же, зато и мёрла мелюзга, хотя и росли, как грибы после дождя: выживал только сильный, самый отпетый, которого десять раз под перед клади, которого потом уж никакая язва не брала: ни огонь, ни вода, никакая беда!

_____________________

Посиделки.

…любили в старину, когда для мужика были только трактиры да церкви, не только парни и девки, а и бабы и мужики – посиделки!

Нанималась в складчину на всю зиму самая просторная изба, и как только лен по домам перетреплют, так уж прясть собирались по вечерам на посиделки.

По лавкам рассаживались  с веретенами бабы, в красном углу садились девки и парни, а мужики жались по уголкам да залезали куда-нибудь на полати; отсюда потом на луга и в лесную чащобу, когда солнце на другой бок после зимы повернется, разливались наши старинные песни, которых теперь уже не помнят, а если и вспомнит кто, так мало кому интересно.

___________________

Деревня осенью.

… ох, темные, непроглядные ночи с волчьим воем у подворотни, с недужливым ветровым подвывом в трубе, от которого, кажется, захвораешь безо всякой болезни, дни – скупердяи и неправдышним светом, за которые ни одной поделки мало-мальски не успеешь сделать, ко вас так терпеливо, кроме русского мужика, выносил да и теперь еще глухими местами выносит?

………………………………………………………………………………….

О художнике этих картин.

Сергей Клычков – автор трех романов «Сахарный немец», «Чертухинский балакирь» и «Князь мира» намеревался продолжить их в десятикнижии «Живот и смерть». В печати уже были объявлены «Китежский павлин», «Серый барин», «Буркан – мужичий сын», «Спас на крови», «Призрачная Русь», «Лось с золотыми рогами». Ни один из этих романов не появился в печати.

Критика РАППа обрушилась на писателя с огульными обвинениями в стародеревенском консерватизме, в мистическом «рассеянстве», в шовинизме, в кулачестве и проч. «Разоблачая» патриархальщину и «есенинщину» Клычкова, глашатай РАППа и Пролеткульта О.Бескин писал: «Но в своем святом обличении советской действительности, проистекающем из столь же святого гнева за поругание исконных российских святынь, охраняющих дрему сытого кулацкого благополучия, Клычков… обвиняет коммунизм, нашу идеологическую практику»…

Вслед за огульной критикой на писателя вылился щедрый поток оскорбления в форме пародий, карикатур, эпиграмм. Как им было не быть, когда пресса и пропаганда находилась в руках бескиных…

Поэт и писатель С.А.Клычков чувствовал наступление своего конца. У него есть строки:

Но останься ж ты до срока,

Чтоб хранить последний шаг

Ведь недаром же сорока

Поутру сказала: враг.

Вестница-сорока прокричала в ночь 1937. С.А.Клычков был расстрелян в тюрьме как враг народа.

Тем самым «друзья» народа закрыли траурным покрывалом картину гибели старой патриархальной деревни под прессом коммунизма: ее предрекал С.А.Клычков.

В нынешние демократические времена мы видим деревню вымирающей…

Из коллекции Г.Н.Глезера.