Тверская деревня

Мои герои живут за окном. Вернее продолжают жить в моей памяти, так как они уже умерли. Но, пока длится мой век, они будут шагать с коромыслом к колодцу, гнать прутом свою скотинку, везти к речке Трестна, что течет под деревней Филиха, бельё на велосипеде или санках. Было когда то, что и на возу с сеном ехали, когла в деревне лошадь была. Теперь ни лошади, ни коровы, ни единой овцы в ней нет. Один петух, правда, еще поёт придушенным голосом, да бегают серые и черные кошки.

А герои мои живут и будут жить вечно, пока живу я. Я смотрю на них сквозь деревенское окно. Оно в деревне нечто больше, чем источник света в избе. Оно для деревенского жителя — источник неисчерпаемых знаний, впечатлений и поводов к таким страстям как зависть, ненависть, любопытство и даже средство для «сглаза» соседей — насыла порчи. Через окно обычно баба зорко наблюдает за соседом, прохожим, проезжим, гостями, прозревает будущий урожай, предсказывает погоду, делает выводы о богатстве или скудости жизни соседей.

Да и всего и не перечесть, что видит, подмечает, о чем догадывается и что пророчит сосед соседу сквозь деревенское окно. Заразиться оконной болезнью, как телевизором, очень легко. При скудности деревенских впечатлений окно — единственное средство их получить с улицы, правда, еще и забор помогает заглянуть во двор соседа, а то и дворы всей деревни. За примерами ходить далеко не надо.

24.11.2003. Вчера Юра Козлов разжился требухой у соседа, который зарезал свою последнюю в жизни телушку. Вёз ее на санках в открытом виде. Объяснял мне, что требуха пойдет на корм кобелю Куте и брошенным соседом кошкам. Но по тому, как он упредительно оправдывался добычей требухи, догадываюсь, что требуху эту очень вкусно приготовит Юре Зоя. Карелы охотно готовят блюдо из кишок, да и русские тоже требуху привечают.

Пронёс Юра и полные ведра домой — будет требуху мыть, а вскоре пошёл ею и кошек даниловых кормить, всё правда, как и сказал и как недосказал…

25.11.2003. К речке, скособочась идет мимо окон соседка Лиза с платком на голове, в телогрейке, в резиновых сапогах. Нагнувшись вперед, тянет к речке санки с бельём для полоскания. Лиза ступает тяжело, часто останавливается, машет руками. Это для того, чтобы наладить дыхание. Оно у нее с хрипами, жесткое, как бы суженое. Мается она с ним давно. Когда то вместо махания руками, носила сумку с камнями. Теперь ослабела и только крылышками машет. Ночью тоже встает, ходит по комнате и тоже руками машет. Тогда в ее окнах горит свет.

К окну напротив прильнула Нина. Не видно выражения лица, но по напряженной позе можно догадаться, что она подмечает, как тяжело идти Лизе и радуется, что вражина ослабела.

Завтра они с сумками из магазина встретятся на дороге и будут говорить друг с другом как лучшие подруги, делясь новостями, забыв про вражду…

26.11.2003. Лизу я люблю. Как все крестьяне, она прожила тяжелую жизнь беспросветно, бултыхаясь всю жизнь на ферме в навозной жиже возле колхозных коров, а дома — возле своей коровы. Уборка навоза, дойки, покосы, таскание сена, затем дрова по осени, колка и укладка их. Зимой — топки двух печек, русской и дважды в день голландки для ровного тепла. Скотина и огород, огород и скотина и более ничего и никого всю жизнь. Был в ее жизни и лагерь, после которого никто замуж не взял как тюремщицу. Влюбленность была, поцелуи украдкой: женатый был. А девка она была симпатичная. Лицо у нее и в старости в виде правильного яичка, гладкое, глаза голубые с искринкой.

Семеро детей их у матери было: голодранцы. Первый муж умер, второй в лагерь попал и поминай как звали. Мать с детьми в родную деревню вернулась к деревенским надежным (картошке) харчам. Как-то выжили.

Лиза в школе училась, но называла себя глупой и плохо говорила. Да и сейчас не мастер говорить. Однако постоять за себя может: ругаться матом ловкая и на драку скорая. Есть у нее прием такой: неожиданно толкнуть врага плечом, да так, что он падает. Однажды с соседкой ругалась, что из окна слышно было как кричала: «чтоб ты сдохла». Та не хотела умирать одна и в ответ тоже желала Лизе сдохнуть, называя туберкулезницей. Схватки у забора легко забылись: Паша вскоре шла пить чай к Лизе и мирно беседовать о делах соседей.

Драться плечом и мастерски материться научил лагерь, где она прошла школу самообороны от блатных товарок.

В лагерь Лиза попала по неведению. Она не знала, что в войну считалась мобилизованной из колхоза на завод таскать ящики и по родительской телеграмме о болезни без спроса покинула завод, исполняя заповедь: «почитай родителей своих и долголетен будешь». Выпустили Лизу из зоны по амнистии вместо пяти через три года, а она не хотела из лагеря уходить. Там и работали по норме и кормили. Особенно ей нравились в лагере концерты лагерных артистов.

28.11.2003. Целыми днями туда-сюда мотается Лиза по деревне, наблюдая за козой Стрелкой и овцами. Чтобы не мучиться с привязью, пускает Лиза гулять их вольно, что злит соседей. Пока коза и овцы гуляют, Лиза полет, таскает на горбу сено, навоз кидает. Она у старшей сестры в послушании. Старшая ее и строжит и ругает порой. Видно, что Лиза у старшей сестры в чернявках ходит. В то время как Анна величественно плывет по деревне, Лиза шагает как мужик в портянках и галошах. Анне тоже палец в рот не клади. Басовитым голосом так отбреет оскорбителя ее бодучей коровы, что мало не покажется. Когда Лиза и Анна подгоняют свою бодучую, соседи все заскакивают за свои заборы. Но то всё было до козы. Бодучую перевели, теперь, как говорят деревенские, чёртову скотину сёстры завели — козу Стрелку.

Ну, а после Стрелки и овец был только огород и картофельное поле. Ослабевшая Анна умерла, стала болеть младшая Лиза. До последних дней, как слегла, с трудом держась на ногах, огород поливала. Отменный урожай вырастила. Но ничего из плодов не вкусила. Знала, что умирает, мучилась, смерть торопила. Не жаловалась на боль, разве что на врачей — отчего вылечить не могут? Да как от рака вылечить?

Как сельскую труженицу, Лизу на кладбище везли на тракторе. Очень красив был гроб, обитый фиолетовой тканью. При жизни Лиза о таком и не мечтала…

Заканчивается 2012 год. В деревенское окно кроме сугробов и мотающего ведра журавля, ничего не видно. Дорога трактором расчищена, но на ней никого нет. К колодцу уже никто не ходит. Герои спят на кладбище мертвым сном. Но в памяти с коромыслом на плечах, с ведрами в руках всё продолжают ходить перед окнами на колодец Юра Козлов, Нина, Лиза, и бодрой походкой с посошком проходит на свой хутор Миша Соколов…