Тверская деревня

Хранитель сермяжной России

Так называется музейная экспозиция в одной из деревень. Она размещена в сарае. Да, да – именно в сарае, не избе, не в любом ином помещении.

В этом сарае помещены сани, телега, соха, коса, вилы, грабли и другие крестьянские инструменты деревенского землевладельца, пахаря, хлебороба, мастера на все руки – мужика. Его руками сделано всё из дерева, меньше – из железа.

Всё предельно просто, как всё гениальное, но прекрасно работало на протяжении десятков столетий. Так, вилы метали сено в стога и возы, кололи врагов, например, французов. Коса косила траву, но могла быть и оружием самообороны. Чугуны – не только для каши или борща, но и как набатные колокола. А если вспомнить крестьянскую цивилизацию в целом, то главным её «стройматериалом» были дерево, глина и солома, как это отмечал русский поэт Сергей Есенин.

Живя в этой цивилизации с примитивными орудиями труда, однако, хлебопашец кормил хлебом полмира, побеждал многочисленных врагов, одевал не только себя, но и тех, кто нуждался в теплой шерстяной ткане-некрашеной сермяге.

Рядом с хранителем сермяжной России всегда была помощница мужика – его баба (т.е. жена). Рядом с ними всегда жили корова, лошадь, овца. Корова кормила мужицкую семью, овца её одевала, лошадь выполняла вместе с мужиком все работы на земле. А когда враг посягал на эту землю, то и воевала вместе с ним. Лошадь, как и мужик, была главной боевой единицей. Даже пушка без лошади, меч, сабля не работали так успешно без конной тяги, как вместе с ней. Мужик и лошадь – двойная боевая единица, два верных друга, два бойца, которые пожизненно были связаны на земле одной судьбой. Умирал мужик – сиротела лошадь, умирала лошадь – плакал мужик.

Когда врангелевские войска отплывали в эмиграцию на кораблях от берегов Крыма, лошади бросались в море и плыли за кораблями… Можно представить, что было в душах их былых всадников…

Безлошадный мужик в деревне – нищета, горе, скрытое неуважение сельчан.

В войну, в сражениях, жизнь и смерть всадника зависели от лошади. Ранение и гибель этого животного переживались столь же сильно как гибель однополчанина, земляка, друга. Приведем пример из дневника писателя М.Пришвина в 1-ю Мировую войну, очевидца этой войны. Рассказ называется «Серая матка».

Серая матка.

1914 г. 1-я Мировая война.

«Началось общее отступление. Оно было, правда, в полном порядке, кроме некоторых частей, если бы не это несчастье с 20-м корпусом, оно было бы «блестящее». Только все-таки это отступление спешное и уж какая тут жалость к лошадям. Привели серую матку, прекрасная лошадка, её ноги в крови, не может двигаться. Окрутили ноги соломой – не идет, ноги не сгибаются. Упрется и стоит, гнали кнутом – не идет, вели – не идет, что делать? Прапорщик вынул револьвер, приставил лошади к уху, и она тут и взгляни на него человечьими глазами. Рука не поднялась, нашли повозку, разломали бока, взвалили лошадь и повезли.

Привезли куда-то к главному этапному на двор, а там стоит коней штук двадцать забранных в плен, ценой каждый в пятнадцать рублей. Кричит этапный начальник, чтобы сию же минуту уничтожили лошадь. Прапорщик не послушался, дал ответ, что уничтожит, а матку поставил в стойло, думая, выживет, отличная будет лошадь. Каждый день ходил потихоньку наведывать – всё стоит и не ложится, хоть бы легла – стоит и ноги как чугунные, не разгибаются. Дня три так стояла и пала… И всё – я старался расспросить у прапорщика вообще об отступлении, о его занятии этапным делом, он стал жаловаться, ворчать на кого-то…С душой он мне рассказал из этого относительно себя одно только – серая матка.

Столбняк от переживаний.

- Это же, что с человеком, - он прослезился.

Я спросил, кем он был в мирное время.

- Бухгалтером, - ответил прапорщик».

М.Пришвин. Дневники 1914-1917,

Московский рабочий, 1991, стр.132-133

_____________________________

Минуло 16 лет. Отгремела Гражданская война. Революция. – Вся власть Советам! В деревнях началось так называемое строительство социализма. Как говорят все крестьяне, их всех «раскулачили». У кого телегу и упряжь со двора в колхоз забрали,  у кого хомут, корову, лошадь, кур, овечек…

В Язвице у мужика N лошадь в колхоз забрали. Стал он её навещать. Видел, что худеть начала, вид болезный принимать. Тайком стал ей овес носить. А сам всё плакал, ночами не спал, ворочался на печи, лошадь жалел. Вскоре от горя и сам заболел и умер… А болезная лошадь работала на социализм.

Худо-бедно, а социализм в деревне построили: храмы разорили, священников поубивали, стали народ в клубах веселить, требовать, чтобы Бога забыл, а молиться стал на партию коммунистов.

Мужик сменил грубую сермяжную одежду (шерстяная домотканка, некрашеная) на стёганый ватник. Бабы подняли иконы на чердаки. Молились по углам и за печкой. Мужики молчали, коммунистов ненавидели молча.

Коров, лошадей, овечек продолжали, как и прежде любить. Пиво варили к прежним  церковным праздникам, по традиции. Однако, без молитвы, при запрещенном Боге, стали по праздникам больше драться, резаться, в петлю лезть.

Прошло еще 20 весн. «Веселым путем» по Заветам Ильича» шли хранители к «Заре коммунизма». Так назывались в деревнях их колхозы. Рождались новые хранители сермяжной России. Правда, уже все в ватниках и в резиновых сапогах, но всё те же крестьяне. (Уже крещеные тайно). Однако, были и некрещеные, комсомольцы. В 1941 году грянула 2 Мировая война.

Кучер Егор

Родился он в семье крестьянина Егора, когда тот ушел на войну, с которой вернулся покалеченным, но живым. Поскольку был мастеровитым и мозговитым, выбрали его колхозники председателем. Справедливый был мужик, о людях своих заботился, детей своих воспитывал в русской сермяжной правде: трудиться честно, слабых защищать, родину любить, делать добро людям, чтить заветы дедов, что испокон веков трудились на земле. Землю понимать, уважать, знания о ней почитать и передавать. Всякому крестьянскому деланию учил старший Егор своего младшего Егора. Мальчонкой отпускал в ночное коней сторожить. Сделал ему в лесу, огражденном, шалаш, накрыл его кусками коры ели, словно черепицей, повесил перед шалашом било, чтобы волков шумом железа о железо отпугивать. А волки-то навещали коней.

Однажды Егор видел двоих, перемахивающих через прясла изгороди. И в било бил, когда кони начинали волноваться.

Спал Егор в шалаше без всякого страха. Костерок теплил перед шалашом. Однажды волки-таки успели ранить двух жеребят, содрав с них лоскуты кожи. Доктор в деревне отрезал эти лоскуты, а оставшуюся кожу смазал сливочным маслом, чтобы мухи на неё не садились и личинок своих не клали.

Видел Егор, как кони держали оборону против нападавших волков. Они мордами становились в круг, в центр его загоняли жеребят. Головы наклоняли вниз, чтобы видеть волков и ловчее бить их копытами.

Отмечал Егор, что быки, напротив, в круг становились задами, а рога обращали во вне круга. Ревели. Глаза их краснели. Если бык был один против волков, то задом прижимался к толстому дереву и крутился кругом него, отбивая рогами атаки волков.

Когда Егор подрос, то стал работать в больнице конюхом и служить при ней «скорой помощью». Лошадей он любил и они его тоже. Особенно его любил конь Колька. Он ходил за Егором, осёдланный с поводьями на седле и Егор в любую минуту по надобности мог вскочить на него. Возможно, эта любовь Кольки началась с кусков сахара или лепёшки. Но были и злые и озорные лошади. К злобным, с прижатыми ушами, надо было подходить с ведром овса. С озорными было сложнее. Так, бывало, зимой замёрзнет Егор в санях, выскочит пробежаться – погреться, а лошадка не дает ему в сани сесть, отбегает. И так по нескольку раз: отбегает и оглядывается, а садиться не даёт.

Однажды в лесу Егор встретился с волками. Как увидел их у зимней дороги, схватил вилы, чтобы коня защитить. На его счастье, волки сытые были. Всего лишь дорогу перебежали и в лес удалились.

С лихими людьми было хуже, чем с волками. Однажды двое встретились ему на лесной дороге. Вышли с обеих сторон, схватили лошадь за поводья. Егор схватил кнут, лежащий в санях справа, и полоснул им коня. Тот взвился, рванулся и помчался, разметав лихих людей по сугробам. Так Егора старики учили кнут для свободной руки хранить.

Много чего узнал Егор о жизни коней и других животных. Много узнал и о секретах земли. Всякому мастерству научил его фронтовик-отец и другие фронтовики-колхозники. А поскольку Егор был толковый, да любознательный парень, то многому научился еще и от книг, училища механизаторов. Как водилось тогда, вступил в комсомол, затем в партию, дорос до бригадира, члена райкома партии. И хотя тогда крещён не был, но стал хорошим человеком «от природы».

Уточним, что не столько «от природы», сколько от породы. А порода-то крестьянская, веками жившая на земле с любовью к ней, к человеку, любой твари на земле под солнцем, под Богом. Что из того, что коммунисты храмы разрушили, священников удалили, кресты запретили носить. Народную веру в Бога убить они не смогли, хранителей сермяжной России, правда, им удалось подпортить, опьянить, огрубить, охамить, но наши Иваны и Митюхи всё равно остались и без крестов на шее самыми лучшими крестьянами на земле: кормильцами и защитниками своего Отечества. Кстати сказать, юный конюх и кучер Егор в старости принял крещение.

Экскурсии в сарае

Наш крещёный, убеждённый коммунист, будучи полуслепым, охотно починил старые деревенские сани и телегу. Не поленился, сходил в лес, срубил осинки, сделал для саней и телеги оглобли. Полностью наладил этот крестьянский транспорт, и он с почтением был водворен в старый сенной сарай. Водворен на хранение, на долгую, светлую и благодатную память о хранителях сермяжной России. Эти сани и телега – ветераны Великой Отечественной войны. Они возили солдат, командиров 31 армии перед её наступлением на Калинин 5 декабря 1941 года. Эта армия квартировала в деревнях никольской округи. Эти сани и телега работали в похоронной бригаде наших колхозниц, которые после освобождения от немцев Калинина были мобилизованы хоронить павших воинов. С помощью этого транспорта восстанавливалась послевоенная жизнь и хозяйство в деревнях.

На стенах сарая жители развесили всевозможные крестьянские инструменты. Полки в углах заставили изделиями гончаров, бондарей, кузнецов, сапожников и других ремесленников.

Образовался в сарае уникальный, из натуральных предметов крестьянского быта, музей. В нем проводятся встречи со взрослыми и детьми. При чаепитии из самовара, из глиняных чашек рассказывается о русской крестьянской православной цивилизации, главными строителями которой были крестьяне. В беседах подчёркивается, что несмотря на примитивный быт и первобытные орудия труда, русский крестьянин – хранитель сермяжной России неоднократно бил татар, литовцев, шведов, французов, турок, немцев, которые около 500 лет разоряли и грабили Россию. Подчёркивается также, что не в технике только дело, а в духе человека, который именно и одерживает победы над врагом. А дух этот, - русский дух, крепила в народе тысячелетняя православная Русь – Россия.

И когда коммунист Егор говорит, что немцев одолели в войне 41-45 гг. исключительно благодаря компартии, ему напоминают, что этой партии не было в других русских победных войнах, а народ всё равно побеждал врагов и при телегах, и санях, и на лошадях.

Заканчиваются беседы-встречи стихотворением Станислава Горшкова, москвича, скромного врача-стоматолога. Оно называется «Хранитель сермяжной России».

Не холоп, не Иуда, не пакостник,

Зубы стискивал, но не стонал.

Я тот самый работник и лапотник,

Что царям Петербург воздвигал.

Я – дремучая сила России,

Я и есть тот российский народ,

Что живёт ожиданьем Мессии

И каких-то неясных свобод.

Я – потомок Адама и Каина,

Я – несчётная мелкая вошь,

Я вставал из окопа «За Сталина!»

И валился под огненный дождь.

Я из тех, кто сгибался под князями,

Я из тех, кто всегда холодал,

Я из тех, кто с Емелькой и Разиным

На глаголях дворян поднимал.

Я из тех, кто с пустыми карманами,

Я из тех, кто с трудом и горбом,

Я из тех, кто последних Романовых

Запечатал в ипатьевский дом.

……………………………………….

Я в глухом одиночестве – воин,

Потому что один – не один,

Я истории русской достоин,

Я из тех, кто брал дважды Берлин.

Именно этого хранителя России, уже не в сермяге или ватнике, а в камуфляже, ненавидят враги России. Они кипят злобой от того, что «русский медведь», по ихнему мнению «варвар», ломал рёбра, колол штыком, давил танками, сносил головы с плеч, их явившихся на нашу землю, якобы не варварским предкам. Зависть русской силе, талантливости и духовному превосходству россиян угнетает, задевает самолюбие бранящихся, питает их русофобство. А «русский медведь» в это время накачивает мускулы и укрепляет свой дух в православной вере. Это-то и бесит врагов, так как они, расхристанные, стремительно гниют в своей аморальности.