Тверская деревня

Разговор с деревенской кошкой

         - Ну, что, подруга, остались мы с тобой в деревне, где все карелы вымерли. Кое- где светятся в домах лампы горожан, убежавших от пандемии. Говорить не с кем. Ты – девушка несоциальная, тебя только еда интересует, да ещё коты. А я старушка  социальная, да к тому же бывшая учёная, мне в общении с людьми массаж мозга нужен. Мне мыслительная деятельность нужна и мыслеобмен. Ты вот мяучишь, жрать хочешь. Сейчас перловки сварю, тебе с китекатом смешаю, а сама с котлетой поем.

         Кошка урчит, понимает мои мысли о еде, ждёт. Вот поедим и поговорим с ней. Я на постели по старости, она – на мне по молодости. Урчит, слушает. Я начинаю.

         - Вот, посуди, с кем мне общаться. Одни дачники – горожане  патриарха нашего не поминают, считают поминающих еретиками, а РПЦ – лжецерковью. Молятся за какого-то царя. Я патриарха почитаю, поминаю и молюсь «о властех и воинстве». Ругаться с ними нет сил, да и бесполезно.

         Кошка зевает, тянется, урчит и слушает далее, хотя и не внемлет.

         - С горожанами – атеистами, марксистами и экстрасенсами говорить неинтересно, недухоподъёмно, скучно, как разговор о пролетевшем мимо социализме и коммунизме.

         Кошка посапывает и похрапывает, а я ей, бессознательной, толкую.

         - Ты вот при перестройке не жила и не знаешь, почём фунт лиха, а я знаю. Тогда нам талоны давали и продукты по ним, а для вас, кошачьих, китеката и в помине не было. Ты вот наелась сейчас перловки с китекатом и дрыхнешь бездумно, а мне с перловки не спится, и думы одолевают.

         Посуди сама, с кем мне беседовать, коли я в православную церковь хожу, патриарха поминаю, за властей и воинство молюсь.

         Кошка просыпается, спрыгивает на пол. Идёт перловку доедать. А я ей вслед:

         - Вот новоязычники в деревню прибежали. В каких-то славянских богов веруют, против церкви неприятные чувства имеют. Говорят, что христианство народ русский сильно ослабило. Дескать, славяне вон какие драчуны были, а нынешние метисы – мужики миролюбивые, имеют плечи узкие, а зады - широкие. Плохо дерутся, потому и в футбол играют плохо. Погляди сама на дачников: какие круглые лица у атеистов и марксистов, а у православных намного худее. Потому как они постятся часто, а те лопают скоромное круглый год. Тебе на это, мышеловке, наплевать, а я задумываюсь: отчего это так, а обсудить не с кем.

         В этот момент за окном противно завыл кот, кошка вскочила, запросилась на выход.

         - Ах, ты, блудница неуёмная, изменщица неверная, иди, иди к жениху своему. А я подремлю, посплю, а там и во сне с кем-нибудь из усопших поговорю… Спрошу, как там у них и посетую, что без них в деревне тоскливо. Но, они, как правило, молчат…

         Вдруг в деревне что-то зашумело, зафырчало. Выглядываю в окно – едет фура с красным флажком на капоте.

         Уж не коммунисты ли в деревню пожаловали? Это ребята опасные: обживутся, оглядятся, начнут размножаться, а там, глядишь, и раскулачивать начнут. И в первую очередь православных, как опоённых «опиумом для народа». Начнут социальную справедливость наводить, из домов выгонять туда, куда  Макар телят не гонял. О, горе, горе!

         Зову с улицы кошку, маню её перловкой с китекетом. Она, бессознательная, не понимает, какая опасность над деревней нависла. Уж если коммунисты из городов от пандемии в деревни побежали, то дело – дрянь. Опять колхозы, коллективизация, реквизиции, конфискации, а конфисковать нечего, разве, что гнилой дом…

         Наевшись перловки, кошка опять дрыхнуть. Да, сон её тревожен: беспокоят блохи. Видать, новую порцию подхватила от жениха. А может и обмен блохами произошел между ними. Счастливая, а мне вот обменяться мыслями не с кем. Все прежние мыслители из крестьян в деревне поумирали. А как интересно было говорить с ними!