Тверская деревня

Вральный промысел

         В одной из деревень на скудной нечернозёмной почве, где хлеба давно не колосились на полях, жил сказочник – бобыль. Имел он слабость к деревенскому напитку, самогону. Но гнать его не гнал – было не из чего.

         При слабости к винопитию имел он силу фантазии такую, что при имени Митя получил прозвище сказочника. Был Митя редким вралём, но таким искусным, что ему верили: и сказкам его, и тому, что занятые им деньги вернёт.

         Жил он в избе один, на одну скромную пенсию с одним котом. Звал он его почтительно – Степан. Степан был кот необычный. Любил он слушать радио. Незаметно освоил человеческую речь и, как уверяет Митяй, однажды кот заговорил. Было это так…

         Митя лежал на своём продырявленном диване, в голове его шумело, когда кот вскочил на его впалую грудь и сказал ему человеческим голосом:

- Митя, нам с тобой на одну пенсию не прожить. Халтурить ты по слабости здоровья не можешь. Но, язык твой в силе сказки сплетать. Помнишь, как поверили тебе, что Баба – Яга у нас в избе печку сломала, как ворона нам в окне стекло разбила, как мыши пенсию твою съели.  Тебе тогда сто десять рублей на похмелье одолжили. Давай сказки сделаем нашей халтурой. Я буду помогать тебе врать, а ты будешь за сказки деньги брать.

         Митя согласился и стал распространять о своём говорящем коте такие были, былички и небыли, что народ в деревне прямо – таки воспрял от скуки и его сказаний и предсказаний.

         Его встречали на улице и непременно спрашивали:

- Ну, что там твой Степан говорит о будущем и настоящем, о народе, властях, ценах на рынке, разных партиях, политике? Когда жить лучше станем, когда бедность победим?

         Митя морщил лоб, делал умное лицо и обещал спросить обо всём этом кота, но просил за это авансом сто десять рублей. Давали, не жалко было за весёлую и занятную брехню.

         Степана, правда, никто никогда не видел, но Митя уверял, что его друг умеет быть невидимым. При этом может проникать в любой дом к любому соседу, всё о нём выведать, вплоть до того, что он и как часто ест.

         Люди опасались того, как бы этот кот не узнал, где они пенсию хранят, и не подсказал Мите где… Митя об этих опасениях догадывался и всегда при встречах подчёркивал: мы чужого даром не берём, только то возьмём, что сами дадите.

         Кот регулярно доносил сказочнику, что готовили и как ели в домах. Где-то пахло бульоном индейки, где-то ролтоном, кислыми щами. Чаще всё же пахло варёными куриными крыльями, редко – тушёной бараниной.

         Добрые дачники делились с местными просроченными супами, недоеденными чёрствыми пирогами, ношенной, но вполне приличной одеждой.

         Так что в деревне никто не голодал, не холодал. Когда кота спрашивали, как, по его мнению, живёт деревня, отвечал: стабильно. Это он по радио слышал… Слово это ласкало слух, утешало: пусть лучше стабильно бедно, но лишь бы не было войны.

         Стабильно выбирали деревенские разные над собой власти, всё больше старых членов одних и тех же партий, руководствуясь пословицей: старый конь борозды не портит… После очередных выборов сказочник повисал на заборе с интригой в глазах, которые как бы вопрошали: ну что, одолжите ли сотню? И одалживали, и слушали байки про кота Степана, что, якобы, он добыл ему на помойке курдюк барана. Они его перетопили на сало. Теперь картошку с салом едят. Но Митин желудок сало не принимает – обострилась язва, нужны таблетки, а денег нет, стабильно нет денег, вот в чём беда. Сказочника спрашивали, а что кот про стабильность говорит?

- Дашь сотню, скажу.

И действительно сказал про пророчество кота Степана. Якобы, Степан полагает, что очередные выборы стабильно бесполезны из одних и тех же кандидатов выбирали. Ведь от перемены мест слагаемых сумма не меняется… не меняется и жизнь… и бедность. После этого пророчества кот от Мити сбежал, якобы, чего-то сильно испугавшись.

         Сказочник объяснил народу, что Степан знал, что пророков в своём отечестве побивают камнями, и дал дёру…

         Народ огорчился. Ему мила была сказочная ложь, всякое враньё. Ложь и враньё отвлекали от правды, которая подчас жестока. Ложь часто утешала, вселяла надежды. Да всё проще: ко лжи привыкли.

         Всей деревней бросились искать Степана. Тогда Митьке стало жалко своих деревенских и он признался, что говорящего кота выдумал. Сбежал молчаливый кот.

- Придумай другого Степана, только не оставь нас без сказок, без них тошно, мы за них платить тебе будем.

         Митька обрадовался такому обороту дела и стал врать ещё пуще, ещё правдивее.

         И все были довольны: жили бедно, но занятно. Особенно был доволен Митька, как самозанятый вральным промыслом предприниматель.