Тверская деревня

Коромысло, лопатка, кирка

Коромысло (коромысел) – валялось в пыли в заброшенном, точнее в обворованном бесхозном доме. Оно было столь совершенно в своей изогнутости, что привлекало внимание своей красотой. Крашеное, в центре дуги(снизу) оно было вытерто о чьи-то плечи. Чьи же это плечи? Конечно, крестьянские. И имена известны этих плечей. Под коромыслом ходил к журавлю мужик Георгий и баба его – Зоя. От дома Георгия в двухстах метрах и колодец – журавль, им же сделанный. Недавно его шею переломил ураганный ветер. Колодец засыпан задолго до перелома шеи журавля, так как прогнил, и стал рушиться его сруб. Такова краткая биография упомянутых героев: были, трудились, умерли. Но коромысло продолжает жить. Смотришь на него и представляешь, как ствол дерева мочили в воде, как размягченное его сгибали, как стягивали концы верёвками, сушили. Затем форму строгали, шлифовали, красили. И вот оно коромысло – коромысел, приспособление для переноса вёдер с водой, ушатов с бельём, корзин с грузом чего-то…

         Ныне этот старинный предмет, символ деревни валяется в пыли. Но, мы его подберём, ополоснём от пыли, обсушим на солнце и отнесём в сарайчик – музей земледельца на памятнике карельской деревне. Оно нас ещё отблагодарит своими сказками…

         В подклети дома Георгия и Зои была найдена лопата, вся деревянная с узкой лопастью, типа весла, а рядом с ней лопатка меньше, тоже деревянная. Обе перемазаны в каком-то серебряном порошке. Отмыты обе. Под порошком открылся красивый рисунок дерева из извилистых годовых колец. Что это за лопатки? Одна, побольше, была для хлебных ковриг, что выпекались в русских печах. Другая была для переворачивания блинов на сковороде в русской печке.

         На помойке возле дома валялась кирка, сделанная местными кузнецами. Все найденные предметы были принесены в музей земледельца, и не напрасно. Они стали рассказывать о себе дивные сказки школьникам местной школы. Ребята прикасались к ним своими ладошками и слушали, слушали, слушали…

         Коромысло рассказало о своих приключениях, лопатки о душистых караваях и блинах, а кирка -  о тяжких трудах Георгия на старицких каменоломнях. «Начал», как говорили в старину, положило коромысло. Его в деревне сделал молодой Георгий из осины. Прослужило ему коромысло несколько десятков лет, и много повидало на своём веку.

Благодарность

         Раз пришли они с Георгием поутру к колодцу-журавлю, а возле него сидит матёрый волк и горько плачет. Одна лапа у него в крови. Струхнул было Георгий и хотел коромыслом волка ударить, а коромысло, вдруг, стало мягким, как верёвка. Разглядел Георгий волчьи слёзы, лапу в крови и пожалел зверя. На коромысле были два больших ушата, в которых для бани воду носили. В один ушат крестьянин волка посадил, в другой  воды студёной набрал для равновеса. Понёс эти ноши к избе, согнувшись в три погибели. Когда шёл к дому, вспомнил, что коромысло, когда он замахнулся на волка, мягким стало, а теперь на плечах оно твёрдое, как всегда. Подумал: видать дерево зверя пожалело, не ударило его…, ну а если дерево столь жалостливо, то и хозяйка, моя Зоя, зверя пожалеет. .. Так и вышло. Зоя лапу волка промыла зверобоем, завязала крестьянским платком. Покормила волка щами с бараниной. Уложили зверя на соломе в сенях. Пожил он в избе, и как рана на его лапе зажила, запросился на волю (выть жалостно стал). Отпустили.

         А через год, когда Георгий ехал зимой на санях через лес, напала на него стая волков. Напала странно, сначала  молча перегородив зимнюю дорогу. Волчий вожак приблизился к саням, принюхиваясь к седоку, и тут же стая расступилась, освободив дорогу…

         Ни жив, ни мёртв сидел в санях бледный Георгий и только шептал: «Господи помилуй, Господи помилуй…Господи помилуй…» Не веря, что жив, рванул за уздцы гнедого, помчались сани, как бешеные, но за санями никто и не гнался.

         Уже дома, рассказав о случившемся Зоиньке, поняли, что вожак стаи был их раненный волк – постоялец, которого лечили в доме в прошлом году…

         Дети смотрели на коромысло, затаив дыхание, просили ещё сказок. Но, коромысло ответило, что много сказок детям вредно слушать, чтобы не пропала у них охота в школу ходить, что другую сказку расскажет в следующий раз.

         Уходили дети из музея земледельца нехотя. В нём оставались герои многих других сказок: лопатки, кирка, чугуны, кувшины, крестьянский сапог-скороход, но уж это в следующий раз, на другой экскурсии в музей земледельца.

Хлеб на поду, лопатка в ходу

         На следующей экскурсии ребята подошли к деревянной лопатке и спросили её, кем она работала в избе и как на свет появилась.

- Посчитайте мои года по кольцам на лопасти. Насчитаете пятьдесят  годов; это когда спилили для меня дерево. Сначала топором, потом ножом, придали боковому суку форму лопаты, ручку и лопасть отшлифовали, чтобы не занозила руки. Стала я работать у русской печки, подносить в горнило печки на горячий под тесто и вынимать испеченную ковригу хлеба. Работала так тридцать лет.

         А потом хлеб стали делать на фабрике в виде буханок, булок, батонов, саек, и я перестала быть нужной. Спрятали меня в подклеть. Пролежала там я десять лет, вот и считайте, что мне уже сорок лет. Стало быть, родилась я в конце двадцатого века.

- А что помнишь ты, лопаточка, особенного в своей жизни?

- Помню, детушки, как пришли в нашу деревню погорельцы зимой, как хозяева поселили их у себя в избе. Приодели их, кормили до лета, а потом они стали жить в землянке и рубить себе избу.

- Что же особенного в этом? И мы пожалели ли бы погорельцев.

- А то, что ковриги хлеба тогда в печи выпекались огромные, с тележное колесо, и мне их достать через устье горнила было невозможно. Тогда хозяйка подталкивала их к  устью кочергой. Хозяин распиливал ковригу ножовкой пополам и вынимал её по половинке. Ели её две семьи, моя и погорельцев две недели. Тогда я отдыхала, стоя справа у русской печки… Слушала, как молятся в Красном углу хозяева и погорельцы и благодарят Бога за такие большие ковриги. Ни у кого в деревне таких ковриг не выпекалось, у всех так себе, маленькие, невидные…

- А от чего так, лопаточка, объясни нам.

- Думаю от того, что только мои хозяева пустили в свой дом погрельцев, остальные деревенские отказали им. Вот, за доброту моих хозяев Бог и дарил им такие ковриги с тележное колесо. Зло, как и добро, к человеку возвращаются, ребята.

Кирка – труженица

- А это что за железяка на деревянной ручке, да ржавая такая, будто ей 100 лет, на клюв птицы похожая?

Подошли ребята к кирке, погладили её ладошками, кирка им и говорит:

- Не простая я железяка, а ударный ручной инструмент. С моей помощью разбивали твёрдые грунты, а в шахтах и рудниках – горные породы, а также ломали стены, кололи лёд. Георгий работал вместе со мной на старицких каменоломнях. Тогда мы добывали с ним известняк – «старицкий мрамор». Было это лет двести тому назад. Плиты из старицкого мрамора украшают стены Богоявленской церкви в селе Никольское. Георгий был тогда крепостным крестьянином помещика Н.В.Зиновьева и приходился прапрадедом недавно умершего Георгия, мужа Зои. Прадедовскую кирку этот Георгий берёг, не выбрасывал. За двести лет «клюв» её заржавел, а ручку обновляли.

         От старицких каменоломен остались ныне лабиринты пещер, которые вы, ребята, можете посетить вместе со своими учителями.

         Вот такие истории хранят коромысло, лопатка и кирка ныне в музее земледельца на памятнике карельской деревне.

Рисунок Марии Ореликовой