Тверская деревня

Родные лики

         Тверской мужик Ефим в плен попал в 1941 году и был отвезён в Германию в рабство. Работал там на свиноферме. Было ему тогда 20 лет. Ни одна немецкая фройлян ему в Германии не глянулась, да и фройлян он не интересовал, как пахнущий свиным навозом, хотя мужик был собой видный.

         Свиней он считал умнейшими животными и почитал их. Свиньи любили советского раба, хорошо вымуштрованного не только в окопах войны, сколько в советском колхозе «Заря коммунизма». Считай, что из этой зари он счастливо попал не в немецкий концлагерь, а в услужение немецким свиньям. По окончании войны он сразу попал в советский лагерь как военнопленный, а стало быть,  как враг советского народа. 25 лет он вкалывал зеком на стройках  социализма то на Урале, то в Сибири, то на Дальнем Востоке. С другими зеками никогда не сближался, а общался по-дружески только с барачными мышами. В любом бараке заводил он себе мышонка-друга, прикармливал его и беседовал с ним по-душам. Всё больше  рассказывал он мышам про свою деревню Заболотье в тверском краю. Поверял он мышам свою тоску по деревне, по матери своей, по сёстрам и бабушке. Отца он не помнил, он погиб то ли в Первую германскую войну, то ли в Гражданскую. Своим друзьям мышам он по ночам на нарах, обычно в холодном углу барака, рассказывал о том, какая хорошая у него мать, какая добрая бабушка. Нередко пересказывал он мышам бабушкины сказки. Счастлив он был, когда мышка в уголке, рядом с ним, устраивала гнёздышко, и в нём появлялись мышата. Тогда Ефим чувствовал себя отцом семейства, кормильцем и отделял от своей пайки хлеба долю для мышки-мамы. Зеки дивились на Ефима, на его счастливое лицо, когда он тайно испытывал со своими мышатами семейные, как бы родительские радости.

         После 25 лет заключения Ефим вернулся в свою деревню Заболотье со справкой, что он ЗК и вполне перевоспитанный советским трудом, вполне ещё трудоспособный столяр. Было ему тогда лет 50.

         В деревню он привёз кроме справки беременную подругу - мышку. Поселился Ефим в своей пустой обветшавшей избе, где из родни уже никого не было. Не было в ней на стенах, как прежде, ни одной фотографии родных лиц, а висели портреты каких-то вождей. Так он решил и не ошибся. То были весьма упитанные круглолицые члены ЦК компартии. «Да, - подумал Ефим,- хорошо откормились за 5 пятилеток».

         - Как жить с этими вождями буду? Раньше мы с мамкой, сёстрами и бабушкой с Николой и Нилом Столобенским в Красном углу жили, а теперь –то, где они, родные иконы, родные лица в рамках, на стенах? Всё это вытеснили вожди из избы, которую в читальню превратили местные власти.

         Подлатал Ефим дырявую крышу и печку в избе подправил, мышке гнездышко из тряпья «свил» и стал жить в своей избе с мышиным семейством. Мучили его ночами тревожные сны, страхи вожди наводили, и решил он от них избавиться, снес в совхозное правление, как уверял, ради почтения к ним. В правлении сказал: «Не могут вожди в моей ветхой избе жить  со мной, недостойным. Стесняюсь я их». А сам давно задумал вернуть в красный угол Николу,  Нила и Параскеву. Но где достать родные иконы? Нашед древнего деда в деревне Замошье. Попросил его образ Николы по памяти написать. Дед и говорит ему: «Старый я богомаз, а без образца писать не могу. Тебя написать на доске могу, но при условии, что начнешь ты с этой поры усердно молиться, поститься и людей любить и жалеть так, как Николай Чудотворец. Промолишься, пропостишься годок, тогда и приходи ко мне. Станешь когда похож на Николу, придёшь ко мне, напишу тебе тогда его образ».

- Не умею я людей любить, непривычен. Мышей вот любить умею, ну там кормить их, о мышатах заботиться,- отвечал Ефим.

- То же начни и для людей делать. Как навыкнешь, приходи. Напишу тебе образа Николы и Нила,- заключил дед.

Ефим стал в райцентр ходить в дом престарелых и детдом, провизию им туда носить, столярничать для них бесплатно. Прошел год, обещанный деду-богомазу, а дед возьми, да и умри. Огорчился Ефим, заплакал, загоревал. Так хотел он снова с Николой и Нилом в избе своей жить, даже сделал для них резные оклады из липового дерева. Домов своих подопечных Ефим не бросил, продолжал им благотворить. Всё чуда ждал. Мечтал Николу и Нила во сне увидеть. А случилось чудо и впрямь. Глянул как-то Ефим в красный угол, где оклады резные для икон висели, а в них увидел образы святых Николы и Нила, которые раньше у них в избе, в этом углу на полке стояли .

Упал перед образами на колени, заплакал счастливыми слезами, возблагодарил Бога и святых. С той поры зажил Ефим в своей избе под надежной охраной святых. Часто он разговаривал с ними, как с родными людьми. С мышами говорить перестал, так как много друзей среди людей обрёл. Родные лица стал в них видеть. Среди них углядел лик своей жены, которая одарила его детками. Однако Ефим своих прежних друзей-мышей не забывал и стал одним из основателей музея Мыши в городе Мышкине.